Открытым городским пространствам (именно такая формулировка используется чаще, чем «публичные пространства») посвящена глава 11 Постановления Правительства Санкт-Петербурга от 1 ноября 2005 года № 1681 «О Петербургской стратегии сохранения культурного наследия». В ней перемешаны представления о необходимости музеефицирования городских пространств и их социальном развитии: «Благоустройство открытых пространств, их насыщение музеефицированными археологическими объектами и малыми архитектурными формами улучшает качество жизни горожан в целом», а с другой стороны «они играют главную роль в обеспечении рекреационных и досуговых нужд городского сообщества, важны в социальном взаимодействии.
Открытые пространства выражают коллективную жизнь города, являются своего рода общественной гостиной Санкт-Петербурга. Они обладают коммерческой ценностью, помогают экономическому возрождению не только через создание рабочих мест, но и через повышение привлекательности города для деловых инвестиций и проживания». В этом документе также фиксируются негативные тенденции развития городского пространства – загрязнение, захват под парковки проч.
Между тем, процессы, наблюдаемые сегодня в Петербурге, идут в разрез с изложенными выше идеями. Те немногие пространства города, которые более или менее отвечают представлениям о публичном, переживают не лучшие времена: некоторые из них закрываются для публики, огораживаются и запираются, «приватизируются», теряют свой публичный статус. Примеров много: закрытие дворов в историческом центре города, в первую очередь на Васильевском Острове, где проходные дворы всегда были средоточием социальной жизни района. Поскольку стоимость жилья на Острове достаточно высока, многие дома практически полностью выкупаются обеспеченными горожанами, которые ставят решетки и ворота с кодовыми замками, что перекрывает традиционно сложившиеся «короткие пути» василеостровцев.
В Петербурге есть и традиционно сложившиеся общие пространства, и некоторые попытки их искусственного создания. Но их нужно развивать, или хотя бы не мешать их развитию, как это иногда происходит. Осознания важности публичного пространства, однако, в нашем городе пока нет. Интересно, что само понятие «городское публичное пространство» совершенно не присутствует ни в речах представителей администрации, ни в публичной дискуссии. Если задать это словосочетание в поисковой системе, результатом станет набор научных и околонаучных текстов, преимущественно политологических, в которых публичное пространство – это не конкретные городские территории, о которых идет речь в данной статье, а некое дискуссионное пространства СМИ и т.п. То есть функциональная, содержательная сторона конкретных городских открытых пространств ускользает.
Очевидно, что комфортность обитания в городе не входит в число первоочередных задач городской политики. В Петербурге, между тем, проблема публичного пространства заложена в саму особенность планировки города: постройка по «модернистскому» регулярному плану привела к тому, что естественное формирование публичных пространств серьезно затруднилось: в плане они не были предусмотрены, и исторических центр нуждается в связи с этим в специальном развитии в этом направлении. Плотная застройка, особенно в историческом центре, предполагает скорее сквозное движение, прохождение мимо, чем пребывание, возможность которого – одна из основных характеристик публичного места.
Как ни странно, попытки «проредить» застройку и разбивать на месте рушащихся домов скверы, которые могут выполнять функции публичного пространства, предпринимались в советское время (особенностью которого было, напротив, подавление публичной жизни). Делалось это, правда, из соображений повышения качества экологической среды и жизни в городе. Теперь, когда декларируются демократические ценности, тенденция обратная: существующие «пробелы» и скверы застраиваются, возводятся ограждения. Без участия городских властей, которые единственные обладают формальным правом менять функции пространств, здесь ничего изменить не удастся. Другая проблема Петербурга – практически полное отсутствие традиции публичного пространства, так что горожане и сами не всегда понимают ценность районных и общегородских скверов и площадей. Кстати, это дает о себе знать и в том, как воспринимаются «отклоняющиеся» стили поведения в публичном пространстве: отсутствие привычки к разнообразию субкультур, например, приводит к не всегда дружелюбному восприятию «Других» в городе. Кстати, и власти – районные и городские, и иногда сами горожане, относятся к стихийно возникающим публичным местам, например, в районе или в своем дворе, довольно негативно. Место, используемое людьми, может приобрести славу вечно замусоренного, «алкоголического» и не комфортного.
Между тем, процессы, наблюдаемые сегодня в Петербурге, идут в разрез с изложенными выше идеями. Те немногие пространства города, которые более или менее отвечают представлениям о публичном, переживают не лучшие времена: некоторые из них закрываются для публики, огораживаются и запираются, «приватизируются», теряют свой публичный статус. Примеров много: закрытие дворов в историческом центре города, в первую очередь на Васильевском Острове, где проходные дворы всегда были средоточием социальной жизни района. Поскольку стоимость жилья на Острове достаточно высока, многие дома практически полностью выкупаются обеспеченными горожанами, которые ставят решетки и ворота с кодовыми замками, что перекрывает традиционно сложившиеся «короткие пути» василеостровцев.
В Петербурге есть и традиционно сложившиеся общие пространства, и некоторые попытки их искусственного создания. Но их нужно развивать, или хотя бы не мешать их развитию, как это иногда происходит. Осознания важности публичного пространства, однако, в нашем городе пока нет. Интересно, что само понятие «городское публичное пространство» совершенно не присутствует ни в речах представителей администрации, ни в публичной дискуссии. Если задать это словосочетание в поисковой системе, результатом станет набор научных и околонаучных текстов, преимущественно политологических, в которых публичное пространство – это не конкретные городские территории, о которых идет речь в данной статье, а некое дискуссионное пространства СМИ и т.п. То есть функциональная, содержательная сторона конкретных городских открытых пространств ускользает.
Очевидно, что комфортность обитания в городе не входит в число первоочередных задач городской политики. В Петербурге, между тем, проблема публичного пространства заложена в саму особенность планировки города: постройка по «модернистскому» регулярному плану привела к тому, что естественное формирование публичных пространств серьезно затруднилось: в плане они не были предусмотрены, и исторических центр нуждается в связи с этим в специальном развитии в этом направлении. Плотная застройка, особенно в историческом центре, предполагает скорее сквозное движение, прохождение мимо, чем пребывание, возможность которого – одна из основных характеристик публичного места.
Как ни странно, попытки «проредить» застройку и разбивать на месте рушащихся домов скверы, которые могут выполнять функции публичного пространства, предпринимались в советское время (особенностью которого было, напротив, подавление публичной жизни). Делалось это, правда, из соображений повышения качества экологической среды и жизни в городе. Теперь, когда декларируются демократические ценности, тенденция обратная: существующие «пробелы» и скверы застраиваются, возводятся ограждения. Без участия городских властей, которые единственные обладают формальным правом менять функции пространств, здесь ничего изменить не удастся. Другая проблема Петербурга – практически полное отсутствие традиции публичного пространства, так что горожане и сами не всегда понимают ценность районных и общегородских скверов и площадей. Кстати, это дает о себе знать и в том, как воспринимаются «отклоняющиеся» стили поведения в публичном пространстве: отсутствие привычки к разнообразию субкультур, например, приводит к не всегда дружелюбному восприятию «Других» в городе. Кстати, и власти – районные и городские, и иногда сами горожане, относятся к стихийно возникающим публичным местам, например, в районе или в своем дворе, довольно негативно. Место, используемое людьми, может приобрести славу вечно замусоренного, «алкоголического» и не комфортного.
Проект обустройства пешеходных улиц, не получивший развития, был, пожалуй, единственной попыткой сделать что-то в этой области. На сегодняшний день бум обустройства открытых публичных пространств, таких как площади и пешеходные улицы, уже прошел, и по прошествии времени стало очевидно, что реализованные тогда проекты были в основном нужны «для галочки», то есть выполняли скорее декоративную функцию в городе, нуждающемся в более внимательном отношении к публичному пространству. Современное развитие появившихся в результате правительственной программы улиц и площадей показывает: наиболее удачные, «прижившиеся» объекты коммерциализируются, менее удачные – стоят полупустыми (Малая Садовая и Малая Конюшенная, соответственно). На основании исследования, проведенного на Малой Садовой улице 2004-05 гг. (период «расцвета»), а также анализа последующих метаморфоз этого места, я попытаюсь показать важность развития публичного городского пространства, основные тенденции его трансформаций на сегодняшний день. Такой анализ позволяет делать выводы о том, каким образом и ради чего должна планироваться городская среда, в том числе городские публичные пространства, которые не являются просто «украшением» или элементом городских декораций, но несут серьезную функциональную нагрузку, начиная от формирования облика города как в глазах туристов, так и горожан, и заканчивая предоставлением «наблюдательной» и обучающей площадки для жителей города, своего рода «арены» для изучения существующих образов жизни.
Комментариев нет:
Отправить комментарий